тот

трезубец у меня становилось как-то нехорошо на душе.

Пальцы Ренн невольно стиснули подаренный мешочек.

— Ага, — заметила это движение Танугеак, — и тебя, насколько я вижу, страшит этот трезубец. — Она ласково похлопала Ренн по руке. — А теперь ступай. Найди своего дружка. И, когда наступит подходящий момент, непременно расскажи ему обо всех тайнах, которые носишь в своей душе.

Когда Ренн вернулась в главное жилище, люди Песца уже улеглись спать. Спали они по большей части все вместе, сгрудившись на помосте; лишь немногие еще остались сидеть, размягчая зубами сухожилия или разминая замерзшие башмаки, чтобы утром их было можно снова надеть. Торак тоже крепко спал на самом краю помоста.

Ренн забралась в спальный мешок, но уснуть не могла; она так и не знала, что же ей делать. Видение старейшин подтвердило те страхи, которые она таила в себе уже много дней: Пожиратели Душ действительно забрали Волка с собой.

Ей очень страшно было говорить об этом Тораку. Сколько же еще ударов способен он выдержать?

Она проснулась, когда Инуктилук потряс ее за плечо.

Все вокруг еще спали, но сквозь щель в стене снежного дома Ренн увидела, что луна висит совсем низко над горизонтом, а значит, скоро рассвет. Торака нигде не было.

Ренн тут же вскочила, как встрепанная.

— Он ждет снаружи, — одними губами сказал Инуктилук. — Ступай за мной!

Они очень тихо пробрались в маленький дом, где Ренн переоделась в свои новые, пока еще не привычные одежды.

Ледяной ночной воздух ножом резал легкие, но ветра не было. Снег, покрытый ледяной коркой, так и сверкал в бледном свете уходящей луны. Идти нужно было очень осторожно, чтобы не хрустеть настом. Почуяв их шаги, несколько собак шевельнулись было и снова свернулись клубком.

Торак уже ждал их. На нем тоже была новая одежда, и Ренн едва узнала его в серебристой парке из тюленьего меха.

— Они помогут нам убежать отсюда! — шепнул ей Торак. Глаза его так и сверкали от возбуждения.

— Кто это «они»? — тоже шепотом спросила Ренн. — И

почему

они нам помогают?

Инуктилук уже исчез в темноте, ответил ей Торак:

— Я все ему рассказал. Ты была права: они действительно знают о Глазе Гадюки! И у них тут есть одна женщина… Акуумик, кажется? Она нам расскажет, как до этого Глаза добраться!

Ренн была потрясена.

— Но… я думала, ты им не доверяешь. Чего это ты так быстро свое мнение переменил?

— Ты меня заставила. — И Торак улыбнулся одной из своих редких, волчьих улыбок. — Видишь, иногда я все-таки к тебе прислушиваюсь!

Инуктилук уже вовсю махал им рукой. Они последовали за ним и довольно долго шли куда-то на запад, пока впереди не блеснула темная вода и не стал отчетливо чувствоваться мощный запах Моря.

Они шли по самому краю этой темной полосы, которая становилась все шире. Вдруг Торак коснулся руки Ренн:

— Гляди!

Она охнула:

—

Кожаная лодка!

Лодка была шагов десять в длину, крепкая, сшитая на славу; она была сделана из тюленьих шкур, тщательно выскобленных, лишенных меха и натянутых на раму из китовых костей. Их ранцы и прочие пожитки были уже аккуратно сложены в обоих концах лодки, а поверх лежали два двухлопастных весла.

— Этот пролив ведет в Открытое Море, — сказал Инуктилук. — Как только доберетесь туда, старайтесь плыть так, чтобы все время видеть берег, но все же держитесь подальше от устья ледяной реки.

— Ты же говорил нам, что никто никогда не пересекал эту реку, — заметил Торак.

Круглое лицо их нового приятеля расплылось в хитроватой улыбке.

— Но многие обходили ее

вокруг!

На веслах! — Потом улыбка исчезла с его лица, и он очень серьезно предупредил их: — Особенно внимательно следите за черным льдом. Он гораздо плотнее, чем белый, и в один миг вас утопит. Если увидите в воде кусок черного льда, это будет означать, что несколько таких кусков вы уже пропустили, не заметив.

Ренн никак не могла понять, как же они сумеют разглядеть этот черный лед в черной морской воде.

А Торак уже теребил в руках весло; ему не терпелось поскорее пуститься в путь.

— Ну, и как же нам найти этот Глаз Гадюки?

Ответила ему Акуумик; она вынырнула из тени и ножом принялась что-то рисовать на снегу.

— Когда минуете ледяную реку, все время следуйте за Северной Звездой, — сказала она. — Отсюда это примерно день пути на веслах. Потом вы увидите гору, похожую на трех воронов, присевших на плавучую льдину; в этом месте причальте к берегу, прямо у подножия этой горы, высаживайтесь на лед и ступайте вверх по холмистой гряде, которая огибает эту гору с северо-запада.

— А сам-то Глаз Гадюки где находится? — спросила Ренн. — Как мы узнаем, нашли мы его или нет?

Инуктилук и Акуумик одновременно вздрогнули и сделали какой-то странный, одинаковый жест рукой.

— Вы сразу это поймете, — тихо сказала Акуумик.

— И да поможет вам хранитель вашего племени! — прибавил Инуктилук. — Особенно если вы осмелитесь войти внутрь. — Ничего больше не прибавив, он стал помогать им сесть в лодку.

Торак весьма уверенно взял весло, а вот Ренн растерялась. Ей крайне редко доводилось плавать на лодке и еще реже — грести самой.

— Почему вы нам помогаете? — спросила она.

— Наши старейшины не успели узнать вас так хорошо, как узнал вас я, — просто ответил ей Инуктилук. — Ничего, когда я им все объясню, они не станут на нас сердиться. И потом, — с улыбкой прибавил он, — если я не помог бы вам, вы бы все равно от нас удрали!

Акуумик пристально посмотрела Тораку прямо в глаза:

— Я знаю: ты тоже потерял кого-то очень тебе дорогого. Как и я. Если найдешь его, может, и я тоже найду.

Торак задумался, потом порылся в своем ранце и сунул что-то ей в рукавицу:

— Вот, возьми это.

Она нахмурилась:

— Что это?

— Кабаньи клыки. Я и забыл про них, но это не простые клыки. Они принадлежали одному… моему другу. Предложи их ветру. От своего и от моего имени.

Инуктилук что-то одобрительно проворчал, и Ренн впервые за все это время увидела, как белые зубы Акуумик блеснули в улыбке.

— Ох,

спасибо тебе!

И пусть твой Хранитель всегда бежит с тобою рядом!

— А твой — с тобою! — шепнула ей Ренн.

И они, оттолкнувшись от берега, скользнули по темной воде в сторону Открытого Моря на поиски Волка.

Глава четырнадцатая

Чужие волки пели где-то далеко, на расстоянии многих прыжков, и Волк, прислушиваясь к их пению, особенно остро ощущал укусы одиночества.

По их пению он понял, что это очень большая стая; к тому же каждый волк в ней так умело пел на разные голоса, что казалось, будто волков там гораздо больше. Этим приемом пользуются все волки, и Волку он тоже был хорошо известен. Он и сам выучился так петь, когда бегал с той стаей по другую сторону Священной Горы.

Он прекрасно представлял себе, как радостно поднимают свои морды волки к Яркому Белому Глазу. Ему очень хотелось им ответить, но он не мог, ведь он был по-настоящему крепко замотан той ненавистной дырчатой шкурой, так что подхватить их пение мог лишь мысленно.

Скользящее дерево то и дело подскакивало под ним. Значит, проклятые бесхвостые взбирались на вершину очередного холма. Волк старался не спать, чтобы быть готовым на тот случай, если все-таки появится Большой Брат. Но бодрствовать становилось все труднее. От жажды горело горло. Невыносимо болел отдавленный хвост. И шерсть была вся грязная, потому что, когда они переправлялись по Большой Воде в тех ужасных плавучих шкурах, его несколько раз вырвало, а вылизаться он не мог. И в животе у него до сих пор было что-то неладно.

Остальные пленники бесхвостых тоже чувствовали себя не лучше. Выдра впала в отчаяние и не издавала ни звука, хотя Волк чуял, что она еще

не перестала дышать.

Рысь и лиса, которых поймал тот бесхвостый со светлой шерстью, были привязаны к другому скользящему дереву и тоже молчали с тех пор, как снова пришел Свет. И только росомаха время от времени яростно рычала и скалилась.