Торак зажмурился. Но от этого головокружение только усилилось. Он попытался сесть и почувствовал, что руки и ноги уже начинают понемногу его слушаться, но он все еще слаб, как новорожденный птенец.

Сешру откинула у него со лба мокрые от пота волосы.

—

Такова

воля Великого Духа!

Поэтому

он и послал мне тебя с твоим великим даром! Я стану править миром — и в этом мне помогут обладатель блуждающей души и огненный опал! И все живые существа, все духи станут бояться меня, станут подчиняться мне!

Тошнота подступила к самому горлу Торака. Он неловко приподнялся на локте, и его вырвало.

Повелительница Змей поддержала его своей ледяной рукой, потом прижала к груди и сказала:

— Я знаю, что за великую силу всегда платят страданием. Теперь это понимаешь и ты. И ты понимаешь, что принадлежишь мне.

Торак, вконец измученный, бессильно привалился к ней.

— Скажи это сам, — прошептала она, и он вдруг почувствовал, какое горячее и

зловонное

у нее дыхание. — Скажи, что принадлежишь мне!

Он поднял на нее глаза: о да, она была прекрасна! Прекрасна была даже улыбка этих черных змеиных губ. И Торак, как зачарованный, повторил за ней:

— Я принадлежу тебе.

Глава тридцатая

Ренн была потрясена: ей приснился жуткий сон о гадюке.

— И что это значит? — спросил Бейл, когда они грузили пожитки в лодку.

— Я не уверена… Но сон был цветной, так что наверняка правдивый… По-моему…

— Что — по-твоему?

— По-моему,

она

все-таки заполучила его.

Бейл так и застыл с веслом в руке.

— Ты же говорила, что твое колдовство подействовало!

— Я говорила:

мне кажется

, будто оно подействовало. Никогда нельзя сказать наверняка.

Бейл немного подумал и заявил:

— Ну, значит, я куда больше верю в тебя. И в Торака.

Ренн не ответила. Она еще не сказала Бейлу о той,

настоящей

гадюке, которую успела мельком заметить, когда проснулась. А если бы вороны не спугнули ее?

Ох, и хитра же Сешру! Похоже, ей удалось отсечь Торака ото всех его друзей и даже от Волка, и теперь он полностью в ее распоряжении, ей удалось взять над ним власть, так же как и над Озером. Наверное, сейчас она попросту смеется над всеми их с Бейлом тщетными попытками бороться с ней…

Утро выдалось жарким. Но благодаря попутному ветру им удалось довольно быстро преодолеть изрядное расстояние. Их островок оказался куда дальше к западу, чем они предполагали, но лишь к середине дня вдали показался остров Тайного Народа.

Некоторое время им пришлось покачаться на мелководье, пока Ренн совершала подношение духам острова, прося разрешения пристать к их берегу. Затем они высадились на покрытый черной галькой бережок, охраняемый бдительными соснами, и оттащили свою лодку подальше от воды. Недавно прошел дождь, и над деревьями висела душная дымка испарений. От намытого волнами плотного слоя красноватых сосновых игл исходил запах гниения, и Ренн снова вспомнила ту змею.

— Никаких следов Торака, — сообщил Бейл, который, едва высадившись на берег, сразу бросился на поиски своего друга. — Но я нашел другие следы, сейчас покажу их тебе.

Когда Ренн увидела эти следы, сердце ее радостно забилось: Волк! Она подула в свой бесшумный свисток из раздвоенной птичьей косточки, но ответа не получила. И тревога ее вновь возникла.

Стоило им войти в Лес, как ветер улегся, и на них сразу обрушилась невыносимая духота. В ушах стоял звон — над головой висели целые тучи комаров, да и кузнечики в траве трещали так, что можно было оглохнуть. Но отчего-то птицы совсем не пели, разве что порой слышалась трель горихвостки.

Шагая по упругим зарослям брусники, Ренн и Бейл поднимались вверх по течению небольшого ручья, минуя огромные, в человеческий рост, гнезда древесных муравьев и сгорбленные махины валунов в плащах из лохматого мха. Оглянувшись через плечо, Ренн увидела блеск озерной воды, и тут же сосны опять сомкнулись, и Озеро исчезло. Очень сильно ощущалось присутствие Тайного Народа. Ренн заметила, что Бейл то и дело невольно касается своего племенного оберега из тюленьего ребра.

Они вышли на поляну. Здесь ручей оказался запружен ветками и стволами небольших деревьев. Коричневые лужицы и озерца стояли среди обглоданных пней. На берегу виднелись горы щепок. В воздухе остро пахло древесным соком.

— Бобры! — в один голос воскликнули друзья. Бейл усмехнулся, усмехнулась и Ренн, обоим стало немного легче. Если Тайный Народ допустил на свой остров бобров, так, может, и Торак…

И снова раздалась трель одинокой горихвостки. Ренн так и застыла.

— Торак? — негромко спросила она. — Это ты?

Бейл удивленно поднял брови, и она объяснила ему, что таким сигналом они с Тораком раньше частенько пользовались.

Снова пропела горихвостка. Лес напряженно затих. Сердце Ренн бешено билось.

— Может, дело в нашем оружии? — тихо спросил Бейл. — Может, он нас остерегается?

Ренн уставилась на него:

— Только не нас!

— Ренн, послушай, он ведь долго был изгнанником. Давай отложим оружие в сторону и зайдем поглубже в Лес. Если это действительно Торак, он ни за что на открытую поляну не выйдет.

Прислонив свои луки к пеньку, они углубились в Лес.

— Торак! — еле слышно выдохнула Ренн, обращаясь к настороженно прислушивающимся соснам.

— Мы пришли, чтобы помочь тебе, — шептал Бейл. Они прошли совсем немного и вдруг за большим валуном увидели свое оружие, аккуратно разложенное на кустиках брусники, только лук Ренн висел на ветке березы.

— Не мог допустить, чтобы твой лук намок… Трава слишком сырая, — сказал Торак.

Но времени на радостные приветствия не было.

Торак, мотнув головой, велел им следовать за ним и направился прямиком в чащу.

— Надо зайти поглубже, иначе она нас заметит.

— Так она

здесь

! — В один голос воскликнули Ренн и Бейл.

— Там, на северном утесе, — нехотя буркнул Торак. — Сидит там, словно в орлином гнезде, и наблюдает за всем. Но вряд ли она рискнет углубляться в Лес — из-за волков.

У Ренн по коже поползли мурашки:

— Так ты действительно ее видел?

— Мало того, она меня сюда и притащила. Она думала, что я стану помогать ей. А я… удрал.

— Как же тебе это удалось? — спросил Бейл.

Торак насупился:

— Ну… даже Повелительнице Змей иногда нужно спать.

— Хотя и недолго, — заметила Ренн.

Торак промолчал. Он казался очень напряженным, замкнутым и каким-то неулыбчивым и все время оборачивался и прислушивался: нет ли погони. И взгляд у него был больной. Ренн понимала, что это говорит о постоянном недосыпе и плохом питании. Но особенно больно ей стало, когда она заметила, что Торак больше не носит подаренный ею браслет из рябиновых ягод.

А еще она вовсе не была так уж уверена, что он рад их видеть. И понятия не имела,

что

он сейчас чувствует. Но старалась не думать о том, что он кажется ей… совсем чужим.

Да и выглядел Торак теперь совершенно иначе! Когда он уходил со стоянки племени Ворона, это был худенький, кожа да кости, мальчик, а теперь он стал почти таким же высоким, как Бейл, и жилы у него на руках стали выпуклыми, как толстые веревки. На груди у него — там, где раньше была метка Пожирателей Душ, — Ренн заметила страшный шрам, и на плечах тоже имелись какие-то очень странные отметины. Он по-прежнему носил на лбу кожаную повязку; лишь она напоминала Ренн и о метке изгнанника, и о том, сколько ему пришлось пережить одному. Без нее.

Отыскав упавшую сосну, они спрятались за ее стволом и решили наконец передохнуть. Бейл вытащил из сумки с припасами утку, провяленную над костром, и разделил ее поровну. Торак проглотил свою порцию моментально, с жадностью волка. Ему явно не очень-то хотелось говорить о двух последних месяцах своей жизни, он сообщил лишь, что Волк теперь присоединился к какой-то волчьей стае. Бейл, в свою очередь, рассказал Тораку, как они с Ренн попали к людям из племени Выдры, как потом разбили лодку, но — к великому облегчению Ренн — не стал ничего рассказывать о ее попытках воспользоваться колдовством. Торак на Ренн вообще почти не смотрел и разговаривал в основном со своим сородичем Бейлом.