— Тоже грозят большими переменами, — закончил за него Тенрис. И снова улыбнулся. — Все в жизни связано с переменами, Торак. Дерево превращается в лист. Дичь — в охотника. Мальчик — в мужчину. Ты хорошо соображаешь, Торак. Я многому мог бы научить тебя, но увы: ты приговорен к пребыванию на Одинокой Скале.

И Торак не упустил предоставившейся ему возможности:

— Именно об этом я и хотел поговорить с тобой. Я… я не собираюсь отправляться на эту Скалу!

Тенрис замер. В ярком утреннем свете его ожоги выглядели особенно страшно.

— Что ты сказал?

Торак глубоко вздохнул и повторил:

— Я не собираюсь отправляться на Скалу. А ты все-таки приготовишь это лекарство. И я отнесу его в Лес, к тем…

— Значит, я приготовлю тебе лекарство? — задумчиво повторил Тенрис. И голос его прозвучал так холодно, что Тораку показалось, будто солнце снова зашло. — И почему же я вдруг стану этим заниматься?

— Потому что, если ты этого не сделаешь, — медленно ответил Торак, — болезнь вскоре поразит все твое племя.

Он рассказал Тенрису о преследующем его существе и о том, как этот преследователь добрался до Тюленьего острова. Не утаил он и своих подозрений на тот счет, что преследователь этот, скорее всего, шпион, посланный Пожирателями Душ, и разносчик болезни. Тенрис слушал его молча, не перебивая. Он лишь попыхивал своей трубочкой из крабьей клешни. Торак не смог бы даже предположить, какие чувства испытывает колдун в эти минуты, но чувствовал, как напряженно работает его мысль.

Он с пониманием смотрел, как колдун задумчиво кружит возле жертвенного камня, затем берет последнее Морское Яйцо и направляется к нему.

— Так это все ты задумал? — спросил Тенрис.

— Конечно же нет! — в ужасе воскликнул Торак.

— Видишь ли, я терпеть не могу, когда меня обманывают.

— Но я вовсе тебя не обманываю! Я действительно не знал, что это существо продолжает меня преследовать и даже решилось переплыть Море. Тенрис, я ведь всего лишь прошу тебя приготовить лекарство, потому что…

— «Всего лишь»? — насмешливо оборвал его Тенрис. — Это ведь не какое-то жалкое снадобье, которое я запросто могу отлить тебе из бадьи! В прошлый раз мне потребовалось целых три месяца, чтобы наконец получилось то, что надо! Мне пришлось ползать по Орлиным Высотам, чтобы отыскать корень одного растения, которое больше нигде не встретишь. А в канун летнего Солнцестояния мне пришлось плести такое магическое заклятье, какого никто не мог и не пытался плести со времен Великой Волны!

Торак облизнул пересохшие губы и напомнил:

— До Солнцестояния всего четыре дня.

Тенрис уставился на него, качая головой:

— Значит, сдаваться ты все-таки не намерен?

— Я не могу, — просто сказал Торак. — В Лесу полно больных.

Тенрис, покрутив в руках Морское Яйцо, глянул на него, и глаза его опасно блеснули.

— А скажи: что может помешать мне отправить тебя на Одинокую Скалу и сохранить лекарство для племени Тюленя?

Торак хотел возразить, но промолчал. Такая мысль в голову ему не приходила.

— То-то же! — усмехнулся Тенрис. — Пусть это послужит тебе уроком. Никогда не пытайся меряться силой воли с колдуном. Тем более со мной.

Торак гордо вскинул голову и возмущенно заметил:

— А я думал, колдуны существуют для того, чтобы помогать людям!

— Да что ты знаешь о колдунах! Ты ведь всего лишь охотник!

— Но неужели ты не понимаешь: ты НУЖЕН! Нужен и племени Ворона, и племени Выдры, и племени Ивы, и племени Кабана, и всем прочим лесным племенам! Если ты отправишь меня на эту Скалу, то кто же доставит им спасительное средство?

Тенрис опустил последнее Морское Яйцо на землю у самых ног и сказал:

— Но если я все же буду готовить лекарство, тебе придется мне помочь.

Торак даже дышать перестал, а Тенрис спокойно продолжил:

— Каждое лето морские племена празднуют день Солнцестояния. И каждый раз необходимые обряды отправляются на разных островах. В этом году наступила очередь острова Корморана. Многие из нашего племени отплывают туда уже сегодня; остальные отправятся следом за ними чуть погодя. Вскоре стоянка совершенно опустеет.

— Я сделаю все, что потребуется, — сказал Торак.

К его удивлению, Тенрис рассмеялся:

— Эх ты, торопыга! Ты ведь даже не знаешь, в чем дело!

— Я сделаю все, что потребуется, — повторил Торак.

Тенрис долго смотрел на мальчика сверху вниз, на мгновение его изуродованное лицо исказила гримаса жалости, и он прошептал:

— Бедный маленький Торак! Ты просто не представляешь себе, на что соглашаешься. Ты не понимаешь даже, где сейчас находишься.

Торак глянул вниз и наконец увидел тот рисунок, который Тенрис выкладывал с помощью Морских Яиц. Это была огромная спираль, и они стояли в самом ее центре, точно две мухи, попавшие в паучью сеть.

Глава двадцатая

Ренн обыскала весь берег, но никаких следов Торака так и не обнаружила.

Волк днем и ночью без устали шел по запаху, петляя меж деревьями и то и дело возвращаясь к Ренн, чтобы она не отстала и не заблудилась.

Когда же они достигли устья Широкой Воды, деловитость Волка вдруг сменилась диким, каким-то отчаянным возбуждением. Поскуливая, он метался по берегу, а потом закинул голову и завыл. И до чего же Ренн показался страшным этот тоскливый, пробирающий до костей вой!

Поиски привели их к двум кострищам: большому и небрежно затоптанному на скалах и маленькому, аккуратному, которое наверняка оставил Торак. Нашли они и его леску с двойными крючками. А больше ничего. Где же сам Торак?

«Похоже, он просто канул в Море!» — думала Ренн.

В ту ночь она, свернувшись клубком в спальном мешке и слушая вздохи волн, никак не могла уснуть. Что же случилось с Тораком? Мать-Море вполне могла послать огромную волну и утопить его даже на расстоянии полета стрелы от берега, если он чем-то рассердил Ее. Да и подвластные Ей Тайные Обитатели Вод могли утащить его и теперь прячут под своими длинными зелеными волосами…

Лишь под утро Ренн заснула тревожным сном.

А Волк всю ночь носился взад-вперед по берегу.

И утром она нашла его там же. Он не желал ни есть, ни охотиться — проявил лишь мимолетный интерес к глупышам, гнездившимся на утесе. Вообще-то хорошо, что он к ним не полез, потому что детеныши глупышей отлично «стреляют» в непрошеных гостей омерзительно пахнущей жижей, а предупредить об этом Волка Ренн никак не могла. Когда наступил полдень, она поняла, что дольше им оставаться здесь нельзя, и сказала Волку:

— Мне нужна помощь. — Она знала, конечно, что он ее слов не понял, но ей необходимо было поговорить хоть с кем-нибудь. — Пойдешь со мной?

Волк дернул ушами, но остался стоять на месте.

— Возможно, Торака кто-нибудь видел, — продолжала Ренн. — Охотники или… еще кто-нибудь. Давай, пошли!

Волк одним прыжком взлетел на скалу и уставился в морскую даль.

— Волк, ну пожалуйста! Я не хочу идти без тебя!

Волк даже головы не повернул.

Ну вот, она и получила ответ. Что ж, придется идти одной. Ренн рывком закинула за плечи ранец и двинулась к Лесу.

А Волк у нее за спиной закинул голову и горестно завыл.

Волк не знал, что ему делать.

Вообще-то следовало остаться здесь, в этом ужасном месте, и ждать Большого Брата; с другой стороны, нельзя было бросать и бесхвостую самку, которая снова направилась к Лесу.

Здесь Волку очень не нравилось. Песок то и дело попадал в глаза, горячие камни обжигали лапы, а нахальные птицы-рыболовы противными голосами кричали ему, чтобы он немедленно убирался прочь. Но больше всего Волка страшило то огромное стонущее и вздыхающее существо, что громоздилось перед ним. От существа исходил холодный древний запах, который отчего-то казался Волку знакомым, хотя в Лесу его никогда этому запаху не учили. И он чувствовал, что если это чудовищное существо проснется…

Волк не понимал, почему Большой Бесхвостый ушел туда, куда он, его брат, последовать не может, и почему запах Бесхвостого так сильно смешан с запахами еще троих бесхвостых самцов, хотя и не совсем еще взрослых. По их запаху Волк догадался, что они чем-то очень рассержены, да к тому же они были не из Леса, а принадлежали этой Великой Воде.