Камень угодил орлу прямо в грудь, и хищник, пронзительно вскрикнув, полетел прочь.

Торак скосил глаза и увидел, что Асриф уже прилаживает в свою пращу второй камень.

Вот только далеко ли улетел орел? Возможно, он настолько испугался, что больше нападать не станет, только вряд ли. Скорее всего, он кружит в вышине, готовясь к новому нападению.

Склон стал чуть более пологим, и Тораку наконец удалось взобраться на тот выступ, где было устроено гнездо. К своему великому облегчению, он обнаружил, что там хватает места даже для того, чтобы, опустившись на правое колено и прижавшись плечом к раскаленной скале, вытянуть левую ногу и вытащить из ножен нож.

Небо у него над головой потемнело. Снова послышался свист могучих крыльев, снова молоточком зазвенело встревоженное «клек, клек!» — на этот раз уже два орла кружили над Тораком — родители, готовые во что бы то ни стало защитить свое потомство.

— Да не нужны мне ваши птенцы! — крикнул им Торак, взмахнув ножом и совсем позабыв, что говорить нужно тихо и резких движений не делать.

Ничего удивительного, что орлов его вопль только еще больше встревожил. Когда он дотянулся наконец до вожделенного кустика и принялся ножом выковыривать его из твердой земли, ему все время казалось, что его вот-вот сбросят с утеса.

Асриф, отлично владея пращой, сумел несколькими камнями отогнать орлов, но далеко они не улетели. Скалы так и звенели от их криков.

— Поторопись! — крикнул Тораку Асриф.

Торак даже не счел нужным ответить: он и сам это прекрасно понимал.

Корень зелика накрепко сросся с прокаленным солнцем «питательным слоем» — гнилыми ветками и старым орлиным пометом — и совершенно не желал с ним расставаться. Пот ручьями стекал по спине и лицу Торака, но он упрямо, кусок за куском, отковыривал отцовским ножом окаменевшую землю. Край выступа, на который он опирался коленом, оказался непрочным и крошился; пока он работал, несколько кусков уже отвалилось и разлетелось вдребезги. Торак в отчаянии схватил проклятый кустик рукой и принялся раскачивать, надеясь поскорее вытащить его из земли.

— ПОТОРОПИСЬ! — снова крикнул Асриф. — У меня камни кончаются!

Наконец Тораку удалось вырвать зелик из почвы. Корешок у него оказался совсем небольшим, не длиннее указательного пальца, и каким-то блеклым, в темных пятнышках. Торак с минуту разглядывал его — не в силах поверить, что столь незначительный предмет способен избавить целые племена от страшной болезни.

— Я его вытащил! — крикнул он Асрифу и, сунув корень за пазуху, убрал нож в ножны и пополз назад, к тому выступу, где оставил свое снаряжение.

Край трещины у него под ногой неожиданно треснул, обломился, и он почти повис в воздухе, успев убрать ногу и прижавшись к скале.

— ОСТОРОЖНЕЙ! — заорал он во все горло, потому что целый каменный пласт, отделившись от скалы, скользнул вниз, прихватив с собой и тот выступ, на котором он оставил свое снаряжение.

Торак в ужасе, не веря собственным глазам, смотрел, как этот пласт, просвистев мимо Асрифа и едва не задев его, плавно, почти лениво, рухнул на камни всего в нескольких шагах от Детлана и Бейла.

Крики орлов сразу куда-то отдалились. Теперь Торак слышал лишь собственное дыхание и тихий перестук ссыпающихся вниз камешков.

Над ним, поднявшись значительно выше, продолжали кружить орлы. Они понимали, что больше их птенцов он не потревожит.

Под ним Асриф, задрав голову, смотрел ему прямо в глаза.

Оба отлично понимали, что это значит, но ни один не хотел произносить вслух необходимые слова. Утратив снаряжение, Торак лишился и последней возможности спуститься с утеса. Можно было, конечно, попытаться потихоньку сползти вниз без страховки, но это почти наверняка закончилось бы падением и гибелью.

Асриф облизнул пересохшие губы и сказал:

— Спускайся на мой выступ.

Торак обдумал это предложение и покачал головой:

— Нет, там двоим места не хватит.

— А может, хватит. Надо попробовать использовать мою страховку и…

— Веревка не выдержит. И тогда разобьемся мы оба.

Асриф промолчал, понимая, что Торак прав.

— Ладно, лови корень! — резко приказал ему Торак.

Асриф открыл было рот, собираясь возразить, но Торак не дал ему вымолвить ни слова.

— Ты же понимаешь, что это единственный выход. Ты спустишься вниз и отнесешь корень Тенрису, а он приготовит лекарство. Для всех.

Голос Торака звучал очень уверенно, но сердце его трепетало, как перепуганный птенец. В душе он, пожалуй, и сам как следует не понимал, что за слова произносит.

Свесившись вниз до предела, он, насколько мог, вытянул руку и осторожно выпустил драгоценный корень. Асриф поймал его на лету и бережно положил за пазуху.

— А как же ты? — растерянно спросил он.

Но у Торака голова работала на удивление ясно. Возможно, все еще действовал стебель ясменника, а возможно, сознание его не желало мириться с безнадежностью создавшегося положения.

Внизу, прямо под Тораком, на узкой каменистой полоске стояли Детлан и Бейл. Дальше раскинулось Море. Если получше оттолкнуться и прыгнуть, то можно попасть не на камни, а в воду… Здесь глубоко…

— Ты бы все-таки попробовал как-то спуститься вниз, — тихо сказал Асриф, и лицо его стало совсем детским, испуганным.

— Ну да, и сорвусь, и упаду прямо на тебя? — возразил Торак. — И куда деваться Детлану и Бейлу? Ведь если я упаду, вы все тоже можете погибнуть!

Асриф судорожно сглотнул:

— Но что же еще…

— Береги голову! — крикнул ему Торак и прыгнул с утеса.

Глава двадцать седьмая

Торак падал сквозь светящуюся зеленую воду, и ему совсем не было страшно, наоборот — он испытывал огромное облегчение от того, что, прыгнув, не разбился о скалы.

После раскаленного утеса вода показалась ему такой холодной, словно его ударили в грудь, но потом прошло и ощущение холода: теперь он падал… прямо в Лес!

Золотистые, пронизанные солнцем водоросли покачивались в такт дыханию Моря. Корни ламинарий терялись где-то во тьме, а меж их изгибающимися стволами, точно ласточки, мелькали серебристые мойвы.

Потом к Тораку подплыл хранитель племени Тюленя, одним взмахом ластов преодолев расстояние между ними. Тюлень перевернулся брюхом вверх и уставился на Торака большими круглыми глазами. Вся его усатая морда, покрытая пузырьками воздуха, излучала такое дружелюбие и детское любопытство, что Тораку стало смешно.

Отлив нес его куда-то в сторону от тюленя, где вода была холоднее. Острая боль вдруг пронзила внутренности. Но ни понять, в чем дело, ни испугаться он не успел: боль оказалась мимолетной и вскоре исчезла, да и холода он больше совсем не чувствовал. Ему стало совсем тепло, он чувствовал себя удивительно легким, невесомым, он был своим в этом прекрасном, нежном, зеленом мире, и ему совершенно не хотелось его покидать.

И все же пришлось подняться наверх и глотнуть воздуха.

Торак неохотно оттолкнулся ногами и стал всплывать. Он возносился вверх неторопливо, по спирали, окутанный облачком серебристых пузырьков. Наконец он вынырнул, и мир над волнами показался ему таким неприветливым и жестоким, что он покрепче зажал ноздри и снова поплыл на глубину — назад, навстречу тому прекрасному зеленому свету. Торак погружался все глубже и глубже и плыл все быстрее — он никогда не думал, что может плыть так быстро! — и вокруг расцветало царство золотисто-зеленых водорослей.

Среди водорослей что-то плавало, и Торак, сгорая от любопытства, решил посмотреть, что это такое.

Это был мертвый мальчик: безжизненное тело его колыхалось в такт течению, и водоросли уже успели обвить его. Торак даже подумал: уж не Асриф ли упал в воду? Или, может, это Детлан? Или Бейл? Но длинные, колышимые водой волосы утопленника оказались значительно темнее, чем у мальчишек из племени Тюленя. Вдруг течение раздвинуло волосы у мальчика на лице, и Торак увидел широко раскрытые серые глаза, высокие худые скулы и на обеих скулах — черно-синюю татуировку племени Волка.