Торак принес немного плавника из сложенной поодаль кучи и принялся разжигать костер. Его трясло от холода и нервного напряжения, зато Море полностью смыло у него с груди метки, нанесенные Тенрисом. А вот метки, оставшиеся в его душе, просто так смыть было невозможно.

Ему хотелось все рассказать Ренн: о том, что случилось на Утесе; о том, что у него блуждающая душа, но все эти события были еще слишком свежи в его памяти, и он сказал лишь:

— Ты прости меня. Я ведь действительно подумал, что ты больна. Ты и выглядела больной.

Ренн поставила миску на землю и села с ним рядом.

— Да ладно, — сказала она. — Я-то думала, что ты вообще умер. Похоже, мы оба ошибались. — Она подтолкнула к нему миску. — Я нашла немного китового мяса. А вот ягод можжевельника, боюсь, тут не найдется. Но ничего, и так совсем неплохо, по-моему.

Оба посмотрели на миску, но ни один к еде даже не прикоснулся.

Помолчав, Торак сказал:

— Ренн, никакого лекарства на самом деле нет. То, что Тенрис говорил о чудодейственном корне, он просто выдумал!

Ренн обхватила руками колени, нахмурилась, но ничего не ответила.

— Ты меня слышишь? — рассердился Торак. — Никакого лекарства нет!

Ренн вдруг перестала хмуриться, выпрямилась и как-то странно посмотрела сперва на Торака, потом на мясо.

— Можжевеловые ягоды! — воскликнула она.

— Что? — не понял Торак.

— Когда я сидела в пещере, Бейл принес мне еду, а Волк прыгнул на меня и выбил у меня из рук миску… Я тогда еще решила, что он сошел с ума. Но он… Торак, он же СПАСАЛ меня! Он предупреждал: не ешь это мясо!

Ренн вскочила и принялась ходить взад-вперед.

— Так вот каким образом он разносил эту болезнь! Посылал своих токоротов, чтобы те отравили ягоды можжевельника! Потом ягоды попадали в еду — например, в лепешки из лососины, — и люди заболевали. — Она помолчала. — Вот почему Волк не дал мне съесть то мясо: оно было отравлено! Вот почему я и раньше не заболела, хоть и ела лепешки с можжевеловыми ягодами: эти лепешки я украла у Саеунн, они из ее прошлогодних запасов…

— Наверное, и я потому же не заболел, — подхватил Торак. — Я ведь ни одной свежей лепешки с собой не взял.

Они уставились друг на друга.

— Значит, если избавиться от собранных в этом году можжевеловых ягод, — сказала Ренн, — и от лепешек из лососины…

— То люди, возможно, поправятся!

— А может, им и вовсе никакого лечения не понадобится…

Оба понимали: это и есть искомый ответ. Торак прямо-таки нутром это чувствовал. И решение это обладало тем изяществом, которое Тенрис наверняка сумел бы оценить…

Как он, должно быть, смеялся, наблюдая, как они стремятся отыскать спасительное средство, которого не существует в природе! Каким умным он чувствовал себя! Каким могущественным!

Однако даже после всего этого Торак все равно не мог его ненавидеть. Тенрис приходился ему родственником, он ему по-настоящему нравился. И ему, Тораку, тоже очень хотелось нравиться Тенрису…

Уткнувшись лбом в согнутые колени, он мучительно старался вытравить из души эту боль, но красивое изуродованное лицо Тенриса по-прежнему стояло у него перед глазами. И по-прежнему в ушах звучал его голос: «Спроси Фин-Кединна о своем отце! Заставь его рассказать тебе правду!»

Какую правду? Что он имел в виду?

К ним подбежал Бейл и сказал, задыхаясь:

— Скорей! Идемте скорей!

Он вел их к южной оконечности залива, через ручей, протекавший у подножия скалы близ водопада.

Оба токорота лежали на камнях — там, где и упали с обрыва. Ручей уже успел забрызгать их сумрачные физиономии и переломанные конечности-палки.

Задрав голову, Торак посмотрел на отвесный склон, пытаясь понять, что заставило их именно здесь карабкаться вверх. Потом вспомнил вой Волка: «Злых духов больше нет!»

— Кто это? — шепотом спросил Бейл.

— Токороты, — еще тише шепнула Ренн.

Бейл охнул:

— Я думал, они только в сказках бывают! Я думал…

Девочка-токорот застонала, и по ее тщедушному телу пробежала судорога.

— Она еще жива, — сказал Торак. Жалость шевельнулась у него в сердце. Сейчас токороты выглядели совсем детьми, не старше восьми-девяти лет.

— Это же убийцы! — мрачно заявил Бейл и, вытащив нож, двинулся к токоротам.

Но путь ему преградил вынырнувший из-за валуна Волк, рычанием предупреждавший: дальше ни шагу!

Бейл застыл как вкопанный.

— Что же… — Он не договорил.

Торак опустился на одно колено. Волк тут же подбежал к нему, приветливо урча, и лизнул в щеку. Торак быстро глянул на Ренн:

— Он говорит, что прогнал злых духов прочь.

— Куда? — спросила Ренн. — Куда же эти духи направились?

Торак пристально посмотрел Волку в глаза, покачал головой и сказал:

— Я не буду у него об этом спрашивать. Их больше нет. И этого достаточно.

Бейл изумленно смотрел на него.

— Ты можешь с ним разговаривать? С этим зверем?

— С Волком, — сказал Торак. — С моим братом.

— Значит, это и есть волк, — сказал Бейл. И поклонился, прижав одну руку к сердцу. — Прекрасно.

Девочка-токорот опять шевельнулась.

Ренн опустилась возле нее на колени. Лицо ее посуровело.

— Им недолго осталось, — сказала она и повернулась к Тораку: — Где твой рожок с лекарствами? У тебя еще осталось немного охры?

Торак молча протянул ей рожок.

— Что вы делаете? — возмущенно воскликнул Бейл.

— Собираемся нанести Метки Смерти, — сказала Ренн.

— Они их не заслуживают! — вскричал Бейл.

И тут Ренн, внезапно рассвирепев, накинулась на него:

— Они тоже когда-то были детьми! Их души все еще там, глубоко внутри! Им понадобится помощь, чтобы обрести свободу…

— Но они же убийцы! — Чувствовалось, что Бейла ничем не проймешь.

— Пусть Ренн сделает то, что нужно, — сказал ему Торак, отводя в сторону. — Она хорошо в таких вещах разбирается.

И они вместе стали смотреть, как Ренн, смешав порошок охры с водой и сделав густую кашицу, каждому из токоротов нанесла Метки Смерти на лоб, на сердце и на пятки.

Все это время Волк сидел с нею рядом, тихонько посвистывая и удовлетворенно метя хвостом по траве. В его золотистых глазах горел какой-то странный свет.

«Интересно, — думал Торак, — что же он видит?»

Лицо Ренн вдруг стало далеким, отстраненным. Она что-то нашептывала себе под нос, и Тораку стало немного не по себе. Он догадывался: она призывает детские души, зовет их выйти из глубин того неведомого убежища, в котором они до сих пор скрывались.

Мальчик-токорот вдруг судорожно сжал кулаки. А девочка вздрогнула и открыла глаза.

По щеке Ренн скатилась слеза.

— Идите с миром, — прошептала она. — Теперь вы свободны. Свободны…

Дрожь пробежала по всему телу мальчика-токорота, и он затих навсегда. Девочка судорожно вздохнула и — вытянулась.

Ветерок шевельнул желтые головки цветов. Волк повернул голову, словно проследив взглядом за чем-то быстро промелькнувшим и скрывшимся вдали.

— Они ушли, — тихо сказала Ренн.

На следующий день племя Тюленя вернулось с острова Большого Баклана. Торак, Ренн и Бейл имели долгий разговор с вождем племени.

Как ни странно, Ислинн оказался не так уж и огорчен вестью о гибели колдуна Тенриса. Напротив, в него, казалось, вдохнуло новые силы понимание того, что вся ответственность за племя теперь ложится на него одного. Он даже выглядеть стал моложе, когда деловито раздавал приказания — посылал самых быстрых своих гонцов в Лес, чтобы предупредить тамошние племена насчет яда, и отправлял лодку с людьми за Асрифом и Детланом. Тела обоих токоротов он велел поместить в челнок, оттащить подальше от берега и предать Морю.

Покончив с неотложными делами, Ислинн приказал всем удалиться из его жилища — за исключением Торака.

— Завтра я велю Бейлу проводить тебя, — сказал он. — Он позаботится о том, чтобы ты смог спокойно вернуться назад.

— Благодарю тебя, вождь, — равнодушно откликнулся Торак.